Вот эти данные и фото были взяты из Всесоюзной книги памяти: 

БОГДАНОВ Сергей Вадимович, лейтенант, бортовой авиатехник — возд. стрелок вертолета Ми-8, род. 4.7.1963 в г. При-озерск Ленивгр. обл. Русский. Окончил Выборгское авиац, техн. уч-ще гражданской авиации в 1983.
В Вооруженных Силах СССР с 27.5.85.
В Республике Афганистан с августа 1985.
Совершил 120 боевых вылетов.
21.4.1986 при выполнении боевого задания по поисково-спасат. обеспечению действий штурм, авиации в р-не г. Митерлам вертолет был подбит зенит, ракетой и взорвался в воздухе.
Б. погиб.
За храбрость и мужество Награжден орденом Красной Звезды (посмертно).
Похоронен на гражданском кладбище в Приозерске.

Вот эти данные были взяты с адреса  http://www.skywar.ru/PoteriB    :    

БОГДАНОВ СЕРГЕЙ ВАДИМОВИЧ
ЛЕЙТЕНАНТ (335-й овп – в/ч пп 22630).
Бортовой авиатехник - воздушный стрелок вертолета Ми-8
Родился 4.07.1963 г. в г. Приозерск Ленинградской обл. Русский.
В ВС СССР с 27.05.1985 г. Окончил Выборгское АТУ ГА. Проходил службу в 394-м вп.
В ДРА с августа 1985 г. Совершил 120 боевых вылетов. 21.04.1986 г. при выполнении боевого задания по поисково-спасательному обеспечению действий штурмовой авиации в районе г. Митерлам вертолет был сбит зенитной ракетой и взорвался в воздухе. Экипаж погиб.
За храбрость и мужество награжден орденом Красной Звезды (посмертно).
Похоронен на гражданском кладбище в Приозерске.


От автора страницы памяти - как станет известно по ссылке выше, в том вертолете погибли:

Богданов Сергей Вадимович

Мирин Альберт Александрович

Польшин Владимир Борисович





 А.Н. Федосеев: "Нас убила война! Или-разговор по душам"

...Альберт лихо носил афганскую панаму, иногда натягивая её до бровей - так безопасней от палящего солнца. Владимир не имел привычки лезть впереди своего командира и поэтому при общении казался сначала молчуном, но на самом деле - это был настоящий балагур!
- Однажды, пришлось лететь с Володей на высадку, - начал командир, - и вот, на ПМВ (предельно-малая высота) попросил он у меня разрешения пострелять из своего автомата через открытый блистер по земным объектам. Получив разрешение, Владимир, постреляв немного, 'зачехлил' свой 'АКСу'. Я спросил: 'Что так скоро?', - а он ответил: 'Командир, я попал в зеркало заднего вида, оно прямо передо мной было, три пробоины:' На земле на своём аэродроме он снял зеркало и тихо сказал: ' Это плохая примета', - и замолчал. Я взял зеркало и забросил подальше. Никогда я не верил в суеверие, а теперь - поздно!
Экипаж стоял в шеренгу из трёх человек - это был самый молодой экипаж, им не было и двадцати пяти лет:
- Мы возвращались на свою точку, - продолжал командир вертолёта, - с обслуживания постов, нас сопровождал 'шмелик'. Очередной полёт и перерыв на обед. Наступила пора затишья. В такую жару даже птицы прячутся в тени, у них нет сил на щебетанье. Вход к 'четвёртому' с проходом, снижение, от третьего разворота к четвёртому высота расчётная - шестьсот метров. 'Шмелик' идёт послушно за нами. И вдруг, вертолёт тряхнуло, как будто мы с маху врезались о какую-то невидимую стену. Чувствую, что управление пропало, мы не летим, а падаем в неуправляемом двенадцатитонном горящем шаре: 'Прыжок!', - скомандовал я, и почти мгновенно экипаж покинул вертолёт. Но случилось то, чего всегда боятся лётчики при покидании машины. Несущий винт, как Дамоклов меч стал безжалостно рубить экипаж. Я видел, как первым под винт затянуло купол парашюта Серёги Богданова, и тут же Володю с широко растопыренными руками изрубил несущий винт. Сергей, наверно, как в детстве пытался закрыть лицо от страха руками, но не успел сделать этого. Меня ждала такая же участь! Доли секунд, и окровавленный лонжерон завершил расправу над всем экипажем. Нас разбросало небольшими частями тел. Своей кровью мы полили стонущую от жары и жажды афганскую землю: Борт, летевший за нами - наше прикрытие - 'шмелик', тоже был сбит с земли 'Стингером', но ему повезло, снаряд попал в подвеску с блоками 'С-8', вырвав держатели с корнем. Командир вертолёта сумел посадить поврежденную машину.
   На второй день нас, усилиями всего личного состава полка собрали в целлофановые мешки. То, что осталось от нас, поделили по-братски на троих. Так что мы посмертно стали братьями по крови! Для веса в ящики досыпали чистого песка, запаяли, и так наши останки с нашими душами на 'Чёрном тюльпане' были отправлены на Родину, чтобы там отдать родителям и сказать: 'Ваш сын погиб, как герой!' Чтобы было куда прийти и поговорить маме с взрослым и вечно молодым сыном...
vertoletciki.forumbb.ru

...А Серега тогда не должен был лететь, вот судьба! Их звено улетало в профилакторий, он уже написал домой, что через несколько дней прилетит в отпуск, написал и друзьям. Он был ночным, инженер эскадрильи попросил подлетнуть крайний раз без переоформления в ЖПВ - и в отпуск. Хотя рядом стоял дневной бортач. Вот как бывает...

 
www.forumavia.ru

 

*   *   *

Вот эти данные были взяты из Ленинградской книги памяти: 


БОГДАНОВ СЕРГЕЙ ВАДИМОВИЧ
4.VII.63—21.IV.86

Родился в Приозерске. Русский. Образование высшее. Женат. Член ВЛКСМ.
В Афганистане — лейтенант, бортовой авиационный стрелок верто­лета МИ-8 (в/ч 22630).
Родители: Богдановы Вадим Георгиевич, Люд­мила Николаевна.
После окончания средней школы No 5 в При­озерске поступил в Выборгское авиационно-техническое училище гражданской авиации.
Специ­альность — механик по вертолетам.
27 мая 1985 г. призван в Вооруженные Силы СССР Советским РВК г. Вильнюса. Служил в Амурской области, в Торжке, в Бухаре.
3 октября 1985 г. Сергей Вадимович пересек границу Афганистана. Служил под Джелалабадом.
Совершил 120 боевых вылетов.
21 апреля 1986 года погиб при выполнении задания командования по поисково-спасательно­ му обеспечению действий штурмовой авиации.
В районе г. Митерлам вертолет был подбит зенит­ной ракетой и взорвался в воздухе.
Похоронен на гражданском кладбище в При­озерске.
Награжден орденом Красной Звезды (посмертно), медалью «Воину-интернационалисту от благодарного Афганского народа», Грамотой Президиума Верховного Совета СССР «Воину-ин­тернационалисту» .
Имя С. В. Богданова занесено на Стенд погибших в Афганистане в Приозерском ОГВК.

 
Бережно хранит Людмила Николаевна аккуратно сложенные 10 рублей, что при­слал Сергей Вадимович бабушке со сти­пендии, фотоальбом, письма, значки и гра­моты за участие в соревнованиях, стихи и пленки из Афганистана, переданные друзь­ями.
Лишь после гибели сына она узнала, что он служил и воевал на афганской земле.

Из письма мамы, Богдановой Л. Н.:

«Мой сын мечтал стать летчиком. Сережа говорил так: «Какое это прекрасное чувство полета над облаками!»
Он никогда не говорил «книжка». Только книга! Любимые его писатели — Сент-Экзюпери, Д. Лондон, М. Булгаков.
А еще была первая любовь, как всегда в 16 лет.
Стихами говорило его сердце.
Это его ранние стихи:
 
«Ты в этот мир пришла из сказки,
Ты фея правды и добра.
Волшебный взгляд твой полон ласки,
И он сведет меня с ума!
Но, может, это и не ласка,
Быть может, в чем ошибся я?
Быть может, это только сказка.
Прекрасная, как ты сама».
13.XII.78 г.

В нашем городке есть на островах парк.
Тогда, в 16 лет, он для сына казался уголком сказки.
Как-то легко и просто отдыхалось там.
Сейчас многое изменилось.
Но память о прошлом осталась в стихах Сережи:

«Мне очень часто снятся сны,
Как будто в парке мы гуляем,
Как будто там свои мечты,
Шепча, друг другу доверяем.
Мой милый, славный старый мост!
Ты стал нам чуточку роднее,
С тобой нас встреча вскоре ждет,
Ты будь в тот день еще светлее.
Мы вечером к тебе придем,
Когда ты будешь в лучшем свете,
С собой секреты принесем,
Которым ты один свидетель».
8.I.79 г.

Я редко перечитываю его стихи.
В ос­новном помню наизусть.
Может, они непро­фессиональны, но очень искренни.
Для меня это — дар и боль, вода из родника.
Прошло много лет с тех пор, как они написаны.
По ним легко понять, какой чистый и светлый человек их писал.

«Я вижу пряди золотые
Вокруг любимого лица,
Со взлетом брови, как резные,
И губ прекрасная черта.
Из-под ресниц глядят спокойно,
Открыто, прямо и легко
Две незабудки полевые:
Глаза, как облака, большие,
Глаза, как звездочки ночные,
Две капли утренней зари».
 
2.II.79 г.

Умейте дорожить мгновением.
Умейте це­нить мимолетность.
Сережа мог отдать и поделиться — а это сейчас редкость.
Прочитайте еще раз его стихи — и вы станете чище, вам станет легче».

Письмо Сергея Вадимовича домой:

«Здравствуйте, зайцы мои дорогие!
Пишу из г. Торжка, где похоронена Анна Керн.
С 18 июня находился в поезде Бла­говещенск—Москва. Ехали 7 суток. Вчера, 25, был в Кашине, видел жену с сыном и тещу с тестем.
Встретили меня хорошо.
Приехал в два часа дня, а в 6 утра уже уехал в Калинин.
После переучивания за­еду опять.
В конце сентября начинаются учения «Запад-85».
Побываю во Франции, ГДР, ФРГ и, видимо, в Венгрии.
Так что Любу (жену — авт.) перевезу не скоро.
Они продлятся как минимум полгода.
На­конец-то свет божий посмотрю.
В Кашине поспать совсем не пришлось.
Артем в честь приезда папы всю ночь пел песни.
Не пла­кал, а «выкал» и «чкал», все вперемешку — кошмарики.
Он подрос, конечно.
Писем от вас получить не успел в Сред­не-Белой.
Приеду, получу.
А сюда, конечно,писать не стоит.
В Кашине буду с 9 по 19—20 примерно.
От вас в Кашин пришло письмо — я его читал, молодцы!
На поезде через весь Союз проехал.
Видел Байкал.
С виду нашу Ладогу напоминает.
Живется мне хорошо.
Кормят бесплатно, как на убой.
Через пару получек и вам помогать начну.
Приятели у меня все хо­рошие, летуны.
Многие с гражданской авиации, как и я.
Два года как-нибудь протяну.
Мне пока нравится. Ваш Серго. 26.06.85».

Никогда Сергей не был ни во Фран­ции, ни в Германии, ни в Венгрии, хотя
в письмах названия этих стран мелькали.
Просто не хотел беспокоить маму и ба­бушку.
И ему это удалось.
До последней минуты они не догадывались, что Сергей на войне, в Афганистане.
Прошло уже столько лет после гибели сына, а Людми­ла Николаевна даже сейчас, перечитывая его письма, не может между строк про­читать, где служил ее сын.

«В Афганистан Сережа мог и не ехать, — говорила Людмила Николаевна при встре­че, — но он воспитан в каком духе? Надо — значит надо! Надо для людей жить. И он жил. Писал нам о службе — и мы верили ему».

Из писем сына:

«Сейчас я по делам (повышение квали­ фикации) нахожусь в городе Каган в десяти километрах от Бухары.
Бухара очень по­нравилась.
От наплыва впечатлений глаза разбегаются.
Вот и побывал я на родине Ходжи Насреддина.
Здесь установлена большая скульптура в его честь, где он восседает на ишаке.
Как вы себя чувствуете? Скорее бы в загранку, тогда у меня будет постоянный адрес, и вы мне напишете. Живем нор­мально, только стола нет, пишу на коленях на фанерке, но все ж это временно, скоро поедем дальше. Ваш Серго».

«Здравствуйте, дорогие мои мамочка и бабулька!
За короткий срок успел облетать весь Узбекистан.
По-настоящему заболел делом, все время хочется в небо.
Был в Ташкенте,Бухаре, Чирчике и Кагане. Сейчас сижу в небольшом городке, которому еще и назва­ние не придумали. Завтра летим «своим ходом» в Кеникс — Германию.* (* В Афганистан. Из послужного списка С. В. Богдано­ва: «...достоин направления в Афганистан...» — авт.)

Паспорта уже получили, наш экипаж получил новую машину — на ней установлена секретная аппаратура.
За нами следит Москва.
Вот какое оказано доверие.

Трудновато, информация течет рекою в мою бедную голову, которая от нее уже распухла.
Работы много, и совсем нет сво­бодного времени. Так что извините, что писать стал реже. Доберемся до базы, устроимся, тогда начну. Я уже купил сто штук конвертов...»

«Здравствуйте, дорогие мои бабулька, мама, Любаша и сынуля Артем!
У меня полный порядок.
Живу припеваючи, только к вам очень хочется, но не пускают пока.
Рано или поздно, конечно, вырвусь.
Вам, должно быть, легче, вас много, да еще и Артемка — гвоздь «программы», та­зы в ванне двигает.
Все жду письмо из Приозерска после Любиного приезда, как они устроились... Пришлите мне открыток с днем рождения, а то здесь все по-немецки подписаны, а в наш военторг не завозят пока. Скоро дни рождения у бабы Кати и Земы, нужно поздравить.
Как вы себя чув­ствуете?
Со здоровьем у вас, конечно, сла­бо.
На этом заканчиваю. Целую вас каж­дую по миллиону раз и Артемку тоже.
Не скучайте!
Ведите себя на «5» баллов.
При­вет Ире. Сережа. 16.11.85».

«Здравствуйте, мои дорогие мамочка и бабулька!
У нас позавчера В. Леонтьев выступал.
Приехал в Германию петь для русских (по­селенцев), т. е. по нашим гарнизонам.
Мы его из соседнего гарнизона на вертолете привезли, а потом фотографировались на память.
Когда фотографии напечатаем, вам вышлю. Негативы проявлены, получилось неплохо. Потом Валерий давал концерт в сопровождении ансамбля «Эхо». Исполнил песню в честь нашего Артемки, которому недавно исполнилось 9 месяцев. Пел на любые заказы, только давай. Старался це­лых два с половиной часа, бегал и прыгал без конца и всем очень понравился.
Пере­оделся четыре раза, потом говорит: «Я уже охрип» — и ушел.
Вот так и живем потихонечку, просвеща­емся.
Сегодня крутили первую серию «Женщина в белом», завтра второй серией осчастливят. Главная героиня на Любу чем-то похожа, все мои друганы это заме­тили — они фотографии видели.
У меня все отлично.
Не болейте, золотые мои!
У меня все хорошо, летаю потихоньку и жду отпуска.
20.12.85».



«Здравствуйте, дорогие мамочка и бабулька!
Пишу вам чуть ли не каждый день, чтобы вы за меня не беспокоились. Читаю сейчас Д. Гранина «Клавдию Вилор», «Это стран­ная жизнь».
Хочу приступить в скором вре­мени к «Картине», но мама говорила, что она сложно воспринимается.
Я по-прежне­му не летаю.
Отдыхать буду до конца ме­сяца.
Скорее бы уж начать летать! На стене у нас счеты висят, на костяшках мы дни отсчитываем, их уже ПО получается.
Приближаются дни отпуска и дни полного финиша.
Я жив, здоров, кроме ностальгии, меня ничто не беспокоит.
Так что за меня не волнуйтесь, позаботьтесь лучше о своем здоровье.
Как вы, дорогие мои, себя чув­ствуете сейчас, что нового Артемка вы­кинул — пишите подробно, мне инте­ресно.
Ребята у нас отличные, веселые.
Моложе меня никого нет.
Все говорят, что мне по­везло: в таком возрасте в Германию попал служить!
Такие блага не часто случаются.
Но по мне так лучше домой побыстрее,
хорошо, что этот момент уже не за горами.
Ну, а пока прощаюсь с вами.
До свидания!
19.01.86».

«Здравствуйте, дорогие мои мамочка и бабулька!
Три дня от вас не было писем, видимо, придут сегодня.
А я ночью летаю, поэтому отдыхаю целый день и завтра тоже.
У нас кто в отпуск собирается, планируют полеты на ночь, чтобы днем готовиться к отъезду.
Обещают числа 20 отпустить.
Не знаю, что из этого получится, но на этот раз вроде точно.
Хотя здесь семь пятниц на неделе.
У меня все хорошо, мысленно сижу в элек­тричке на Приозерск.
Рано или поздно все-таки отсюда вырвусь, а до полного возвра­щения осталось 203 дня.
Читаю сейчас Смирнова «Жду, надеюсь», «Тревожный месяц вересень». Вот и все новости. До свидания. Ваш Серго. 12.03.86».

«Здравствуйте, дорогие мои мамочка и бабулька!
Здравствуйте, дорогие мои великожданницы!
Кидаю очередной лозунг: потерпите еще немного, скоро приеду и окончательно, и в отпуск.
Вернее, сначала в отпуск на 15 су­ток, а потом и на два месяца.
Но опять же обещать что-то не хочу, потому как, если вдруг задержат оформление докумен­тов на пару дней, то будет поздно, так как границу на праздники 1 мая закроют, и,значит, приеду числа 3—4 мая или до праз­дника.
Так что соберите последние силы — и ваши надежды оправдаются. Я сам сижу как на иголках — весь измотался, лучше бы вам не обещал ничего. Ну, а в общем, все у меня нормально. Сегодня ночью летал и теперь весь день балдею. Дочитываю книгу «Тупик», на очереди за мной человек пять уже.
На этом заканчиваю, можете мне больше не писать.
Крепко вас целую и обнимаю! Ваш Серго».

«Здравствуйте, мои дорогие мамочка и бабулька!
Через четыре дня мы с вами увидимся.
Отпуск мне подписали с 25 числа по 9 мая.
Вчера наши гонцы приехали из Берлина, привезли визы на пересечение границы, и на днях я отправляюсь в путь.
Мог бы и сейчас уже поехать, но финчасть задержи­вает, не успевают сделать расчет и проезд­ные документы.
Но 24 мы точно отправимся в путь.
Чемодан пока не укладывал, боюсь сглазить, чтобы нас опять что-нибудь не задержало.
Сижу, как на иголках, не тер­пится в дорогу ломануться и нажимать на звонок до умопомрачения.
Вот-вот мы встретимся!
Целую вас и крепко обнимаю. Серго.
21 апреля 1986 года».

Документ от 24 апреля 1986 года:

«Уважаемая Людмила Николаевна!
С глубокой скорбью сообщаем, что Ваш сын Богданов Сергей Вадимович 21 апреля погиб смертью храбрых, выполняя задание Родины по оказанию помощи афганскому народу в защите завоеваний Апрельской революции.
Лейтенант Богданов Сергей Вадимович был смелым и решительным боевым офи­цером. Он до конца выполнил свой патрио­тический, интернациональный долг перед Родиной. Светлая память о нашем боевом
товарище навсегда останется в наших серд­ цах.
Командир войсковой части п/п 22630 «В» подполковник В. Целовальник.
Начальник политического отдела Ю. Владыкин».

Из рассказа Людмилы Николаевны:

«Мне позвонили на работу:
«Людмила Николаевна, может, машину за Вами при­ слать, Вас просят зайти в военкомат».
Я ничего не понимаю. Спрашиваю, где мой мальчик, а мне в ответ: «Сережа по­гиб».
Меня везут домой, я плачу, спрашиваю, где это случилось, отвечают — под Джелал-абадом. Вы же знаете, что он в Афгани­стане.В каком Афганистане?! — военком гля­дит на меня, ничего не понимая: «А что, разве мама не знала, где служил ее сын?».
Первые три года жила как в тумане, в другом измерении, на одних таблетках. Ког­ да не стало моего мальчика, жизнь для меня потеряла всякий смысл, осталась одна кровавая рана в сердце да тоска, которую не передать словами. Только теперь, по истечении стольких лет, до меня доходит: сына-то нет в этом городе, где я живу, где прохожу каждый день мимо его школы.
На фронтоне — лишь мемориальная доска с именем моего Сереженьки.
Здесь мы с ним катались на лыжах, а здесь он меня встречал с работы, а я его провожала в училище. Невыносимо!
Подрастает Артем. Мне так хочется, что­ бы внук во всем походил на своего отца, как в детстве, так и в юности.
Я так хочу в своем внуке видеть моего мальчика, та­кого замечательного, самого лучшего сына на Земле! А сегодня я совершенно не за­щищена от горя и одиночества».

Из письма Н. П. Башинской:

«Людмила Николаевна так отошла от людей, похоронив сына, что мы не могли ей даже выразить тогда сочувствия. Утрата невыносима. Сына не вернуть, никем не заменить. Хотелось бы надеяться, что наше искреннее сопереживание могло бы стать моральной поддержкой и опорой матери в
одиночестве... Октябрь. 1996 г.».

Генерал армии Виктор Федорович Ерма­ков признается: «Два с половиной года был ТАМ. А вот маме так и не рассказал об этом, все писал, будто в Термезе служу. Так и умерла она, не узнав, что сын на войне. Только воевал точно также, как ваши ребята, ни за что ни про что. А здесь тем временем сообщали в прессе о посадке в Афганистане садов дружбы и уборке уро­жая».*
* Из газеты «К совести», No 1, 1990 г.