Вот эти данные и фото были взяты из Всесоюзной книги памяти:  

ЯСТРУБЕНКО Николай Николаевич, ст. лейтенант, летчик-оператор вертолета Ми-24, род. 16.9.1961 в дер. Большая Ижора Ломоносовского р-на Ленингр. обл. Русский. В Вооруж. Силах СССР с 24.11.82.
Окончил Сызранское ВВАУЛ.
В Респ. Афганистан с нояб. 1985.
Выполнил 209 боевых вылетов.
Участвовал в 7 боевых опер-ях в провинциях Кабул, Логар и Пактия. 24.3.86 во время боевого вылета в провинции Логар уничтожил ракетами неск. огн. точек пр-ка, ведущих огонь по автомоб, колонне, тем самым обеспечив беспрепятственное продвижение машин с ГСМ. При выходе из очередной атаки его вертолет был обстрелян, а сам Я. тяжело ранен. От полученных ран скончался 6.6.1986.
Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно).
Похоронен в г. Гатчина Ленингр. обл.

Вот эти данные были взяты с адреса http://skywar.ru/PoteriYa.html:

ЯСТРУБЕНКО НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ (50-й осап – в/ч пп 97978).
Летчик-оператор вертолета Ми-24.
Родился 16.09.1961 г. в дер. Большая Ижора Ломоносовского района Ленинградской области. Русский.
В ВС СССР с 24.11.1982 года. Окончил Сызранское ВВАУЛ в 1983 году. Службу проходил в ЗакВО.
В ДРА с ноября 1985 года. Выполнил 209 боевых вылетов. Участвовал в 7 боевых операциях в провинциях Кабул, Логар и Пактия. 31.05.1986 г. во время боевого вылета в провинции Логар уничтожил ракетами несколько точек противника, ведущих огонь по автомобильной колонне, тем самым обеспечив беспрепятственное продвижение машин с ГСМ. При выходе из очередной атаки его вертолет был обстрелян, а сам Яструбенко тяжело ранен. От полученных ран скончался 06.06.1986 г.
Награжден орденом Красной Звезды (посмертно).
Похоронен в г. Гатчина Ленинградской области.



От автора страницы памяти - как станет известно из воспоминаний ниже (если были и другие павшие,подскажите пожалуйста кто что знает), в том вертолете погибли:

ЯСТРУБЕНКО Николай Николаевич   

БУТУЗОВ Андрей Евгеньевич   

ЖУК Михаил Васильевич


Вот эти данные были взяты из Ленинградской книги памяти: 



ЯСТРУБЕНКО НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
16.IX.61 — 6.VI.86

Родился в поселке Большая Ижора Ломоно­совского района. Русский. Образование высшее. Кандидат в члены КПСС. Женат.
В Афганистане — старший лейтенант, летчик-оператор МИ-24 (в/ч 97978).
Родители: Яструбенко Николай Александро­вич, Алла Алексеевна.
С 1968 по 1978 гг. учился в средней школе No 1 г. Гатчины. Любил технику. В судомодель­ном кружке Дома пионеров построил модель линкора.
Параллельно занимался в радиокружке.
Посещал и авиамодельный при Гатчинской станции юных техников. Газета «Гатчинская правда» в мае и июне 1975 года писала о Коле Яструбенко,который своими руками изготовил радиоуправля­емую модель планера.
Был участником финальных областных сорев­нований по авиамодельному спорту, занял при­зовое место, завоевав право участвовать в со­ревнованиях Северо-Западной зоны РСФСР.
После окончания школы работал учеником автоэлектрика и занимался в аэроклубе ДОСААФ г. Ленинграда.
27 марта 1980 г. призван в Вооруженные Силы СССР Гатчинским ОГВК, служил в центре подготовки пилотов вертолетов.
Через год сержант Н. Н. Яструбенко демобилизовался.

Вернулся домой, на заводе ремонтировал двигатели вертолетов.
В апреле 1982 г. призван на учебные сборы.
С 6 ноября — курсант Сызранского высшего воздушного авиационного училища летчиков (по программе среднего военного училища).
С декабря 1983 г. служил в Группе Советских войск в Германии, с апреля 1985 г. — в Закавказском военном округе.
19 сентября 1985 года убыл в Афганистан, г. Кабул.
Через три месяца 7 дней гостил дома.
В марте 1986 года находился в Союзе в краткосрочной командировке (прилетал за новыми вертолетами).
Встречался с мамой, женой и дочерью.
За время прохождения службы в Афганистане имел 9 поощрений.
31 мая 1986 года был тяжело ранен при выполнении боевого задания.
6 июня 1986 года Николай Николаевич скончался.
Награжден орденом Красной Звезды (посмертно), медалью «Воину-интернационалисту от благодарного Афганского народа», Грамотой Президиума Верховного Совета СССР, Грамотой «За мужество и героизм».
Похоронен на Гатчинском кладбище.
Первый боевой вылет Николая Николаевича в ДРА 24 сентября 1985 года, последний — 31 мая 1986 года.
Имел 235 боевых вылетов!
Полетное время — 264 часа 05 минут.
На здании школы, в которой учился Н. Яструбенко, открыта памятная мемориальная доска.
На страницах газеты «Гатчинская правда» печатались статьи о нем: «Победа Буревестника», «Умелые руки юных», «В Гатчинском небе», «Он любил жизнь», «Зажигающие сердца», «Наша гордость и горе», «Навечно в памяти».

Письмо ст. лейтенанта Юрия Кашапова из Кабула вдове однополчанина Ната­ше Яструбенко от 10 июля 1986 года:

«Наташенька, здравствуй! Вчера полу­чил от тебя письмо (одновременно радостно и грустно).
Сегодня утром забрал у почтальона свое письмо (я его отдал вчера вечером) и пе­реписываю снова. Наташа, ты просишь вы­слать письма, которые могли прийти по­сле...
Я спросил у ребят из его комнаты, они сказали, что все письма отправили с Колиными вещами, а других не было (если где-то они задержались или кто-то взял и забыл, я их отправлю, можешь быть спо­койна за них).
Мне не хочется описывать, исполнять твою вторую просьбу: по этой причине я не зашел в последний день, не хотел — знал, что опять меня будешь об этом про­сить рассказать снова и снова.
31 мая, время между 10.30—11 часами.
Экипаж: командир — майор М. Жук, лет­чик-оператор — ст. лейтенант Коля Ястру­бенко, борттехник — ст. лейтенант Андрей Бутузов.
Вылет на боевое задание.
Набор высоты.
Вертолет уклонился от охраняемой зоны аэродрома.
Высота — 1000 метров.
Экипаж докладывает: «Удар в левый борт. Рывок. Двигатель (левый) не выходит на режим».

Через 40 сек.— 1 мин.: «Правый двига­тель. Падают обороты».
Руководитель полетов:
— Сможете дотянуть до полосы?
— Нет, будем производить посадку перед собой.
Перебиты трубопроводы топливной си­стемы.
Сверху пара МИ-8 наблюдает по­садку нашей «двадцать четверки». МИ-24
не дотягивает до площадки 30—40 м. По­садка в виноградник, где вырыты арыки (канавы). Грубая посадка: отскочили от земли, опять удар о землю, машина пере­ворачивается на бок. Борт горит, взрыв — Колю выбрасывает взрывной волной из ка­бины. Жук и Бутузов — остаются на бор­ту — признаков жизни нет. Восьмерки са­дятся рядом. Двое из экипажа МИ-8 бегут к борту, но пламя не дает подойти близ­ко — большая температура. Вдруг видят взмах руки в стороне от горящего верто­ лета. Подбегают. Это Колек: из последних сил сумел, превозмогая боль, обозначить себя. Ребята подхватывают его на руки и бегут к своему вертолету. К ним тянутся «трассы», но мимо. Колю срочно переправ­ляют в центральный госпиталь.
Продолжаю через несколько дней (начал писать в воздухе — извини за почерк, вибра­ция). Были на учениях, все живы и здоровы....Я расспросил ребят, кто его посещал в госпитале в последний раз, в палате.

В госпитале Коле подключили искусствен­ную почку (свои не справлялись) и аппаратискусственного дыхания (были отбиты лег­кие, сердце, печень — это я узнал от ко­мандира эскадрильи, он разговаривал с Колиным хирургом).
Больше 50 процентов ожог, 10 % —глубоких.
Наташенька, ты прости нас с Володей, пожалуйста! Мы сказали, что Коля еще был ранен в грудь — ранения в грудь не было.
А сказали только потому, что вы могли не поверить нам.
Вы, и в том числе ты, сказали бы: врачи не все сделали воз­можное, чтобы спасти Колю!
Когда я при­летел в часть, через знакомых врачей узнал, что надежд не было никаких.

Ты пишешь:
«Я твердо знаю, что если бы я была рядом, то Коля бы выжил».
Да, возможно, ты права, произошло бы чудо! Но вызвать тебя мы все равно не могли в любом случае.
Наташа, я это написал (про ранение), хотел, чтобы ты знала правду! Еще Коле сильно побило ноги. Ребята, которые несли его к вертолету, сказали: когда они взялись заноги в районе колен, то чашечки промина­лись внутрь. Все эти травмы, отбитые ор­ганы он получил, скорее всего, во время выброса взрывной волной из кабины...
31 мая их сбили, а 1 июня нам сказали, что у Коли один шанс из тысячи, в таких случаях человек живет 12—14 дней. По­следний, кто видел Колю и разговаривал с ним, это Витя Корень. (Они жили в одной комнате.)
Вчера с ним разговаривал.
Коля просил передать, что он очень любил тебя, Наташа, а особенно — Машеньку. Все про­сил, чтобы Витя присмотрел, помог, если нужно... Спросил про своих ребят, но мы так и не сказали про их гибель (сказали,
что они получили ушибы, самочувствие их намного лучше, чем у тебя).
После Вити к нему никого больше не пускали, начался кризис...
Слово «До свидания» не пишу (пока в Афгане). Юрий».

Погиб еще один романтик неба, Бог весть, который по счету.
На своем жизненном пути к пилотской кабине Коля Яструбенко пре­одолел препятствия, обычно неодолимые. По­сле первых самостоятельных вылетов — за шесть лет до гибели — в его письмах домой сохранялся светлый восторг жизни:

«Мама, а красотища сейчас какая! Осо­бенно леса! Листва уже пожелтела и на­чинает опадать. И вот земля почти вся желтая, а поля такие коричневые и так выделяются хорошо! А вода такая чистая стала и какая-то глубокая и холодная уже!
Видимость — миллион на миллион. С кру­га, т. е. с высоты 300 метров, виден Ростов.
Вообще, это надо просто видеть! Это не передать на бумаге!».

«Видимость отличная, солнышко, а ты по облакам лазаешь!
Красотища! Зона рядом с Волгой, а там по ней пароходы ползут! Увидел первый раз радугу в воздухе! Представляешь, тень от вертолета на облаке, а вокруг нее — радуга! Три или четыре полосы! Широчен­ная и яркая-яркая!».
Подобные свидетельства следовало бы публиковать полностью, дословно, а прихо­дится сокращать, пересказывать. Жаль, Колиной мамой, Аллой Алексеевной, напи­сана целая повесть-исповедь о сыне на се­мидесяти четырех страницах:

«Коля рос общительным и веселым. Жи­вой, быстрый, находчивый, он всегда хотел все делать сам — пилить, строгать, свер­лить. С первого класса учился легко, за­нимался фигурным катанием, позже — хок­кеем, участвовал в зональных соревнова­ниях:

«Состоялись зональные соревнования юных хоккеистов на приз клуба «Золотая шайба», вратарь «Буревестника» — Коля Яструбенко» («Гатчинская правда», 29/1.1974 г.)».

7 мая 1975 года — новое сообщение в га­зете: «На снимке руководитель станции юных техников В. Ф. Ольшевский готовит к полету радиоуправляемую модель планера, сделан­ную руками Коли Яструбенко».

13 июня 1975 года: «Закончились финаль­ные областные соревнования по авиамо­дельному спорту, входящие в программу 6-й Спартакиады народов РСФСР. Побе­дителями стали юные спортсмены: Саша Карташев, Коля Яструбенко, Саша Михай­лов. Все они воспитанники Гатчинской станции юных техников... Победители полу­чили право участия в соревнованиях Севе­ро-Западной зоны РСФСР».

Переходный период у Коли не обошелся без неприятностей, прежде всего в школе.
Он не выговаривал букву «р» — мешала искривленная перегородка в носу, след дав­ней травмы. Коля сам идет к логопеду, усиленно занимается — и дефект речи ис­чезает!
Весной 1978 года ложится на опе­рацию для исправления перегородки. Все препятствия устранены!
Увы! На мандатной комиссии при про­верке техники речи у него при быстром чтении ускользает злополучное «р»! Я про­шу сына поступать в институт, но Коля категорически отказывается, решил снова поступать в летное училище...»

(Коля поступит в училище летчиков лишь четыре с половиной года спустя).
А после первой неудачи с поступлением он работал учеником автоэлектрика, вече­ ром занимался в Ленинградском аэроклубе ДОСААФ. В небо он все-таки поднялся — дважды прыгнул с парашютом. Летом ус­пешно прошел мандатную комиссию, одна­ко не выдержал экзамена по математике.
После повторной неудачи, ожидая при­зыва в армию, Коля и трое его друзей по аэроклубу уезжают в Ярославль, там уст­раиваются на работу и поступают в вер­толетную секцию местного аэроклуба. Коля работает грузчиком-стропалем на судомехзаводе.
В одном из его ярославских писем впер­вые возникает тема Афганистана: «Вот что насчет Афганистана и Ирана... Дело в том, что нашу страну завоевать намного легче с юга на север, чем с запада на восток. Наши войска были введены для охраны границ в небольшом количестве. И вот по­тому гибли наши ребята, что не знали того, что нарушения границы хорошо планиру­ются и организовываются регулярными войсками или наемниками. Тут, в Ярослав­ле, тоже есть похоронки на ребят».

«В одном из писем, — пишет мама, — Ко­ля пересказывает полученную через третьи руки скорбную весть — в известную верто­летную часть Ленинградского военного ок­руга не вернулись из Афганистана четыре экипажа...
Прочитав это, я ужаснулась! Поняла: сы­на обязательно туда пошлют! Поделилась опасениями с близкими. Они начали успо­каивать: мол, туда посылают опытных, зре­лых мужчин, а не мальчиков. Но тревога меня уже не покидала никогда».
В конце февраля 1980-го Коля и его друзья «без отрыва от производства» сдают в аэроклубе экзамены по устройству и пи­лотированию вертолета. Их тут же призы­вают в армию. Все четверо переселяются на аэродром «Карачиха», в казарму Цен­тра подготовки пилотов вертолета.
Коля Яструбенко назначен старшиной эскад­рильи (52 человека), его друзья — старши­нами звеньев.
С 12 мая начались полеты. А через месяц Коля уже самостоятельно поднял в воздух и посадил винтокрылую машину, получив оценку «отлично».
К ноябрьским праздникам, налетав по 60 часов и сдав зачеты, четверо друзей были демобилизованы — им засчитали время обу­чения в аэроклубах как действительную службу.
В Гатчине он устроился на базу по ре­монту двигателей. Решил снова поступать в училище, но в апреле 1981 года при игре в футбол повредил ногу.
Операцию емуделали в мае, и мандатная комиссия не допустила его к экзаменам! Мама отгова­ривала сына от поступления в училище,хотела, чтобы Коля закончил институт, но видела, чувствовала, как хочется ему ле­тать, как тянет небо! На будущий год, 1982, Николай собирается на учебные сборы, но в Ленинград не присылают заявок, посколь­ку в Ленинградской области нет Центра подготовки пилотов вертолета.
Он едет в Москву в ЦК ДОСААФ и выясняет, куда пойдут заявки. Оказывается — в Ярос­лавль... Едет туда и договаривается, что ему придет вызов в Гатчину.
С 16 апреля Коля призывается на учебные сборы в г. Богодухов Харьковской области.Домой он вернулся к концу лета. На сборах подал рапорт о желании служить в армии, прошел медкомиссию, признав­шую его годным без ограничений. Остава­лось ждать вызова в училище.
И наконец приказ пришел!
Н. Н. Ястру­бенко присвоено звание младшего лейтенан­та и он зачислен слушателем в Сызранское высшее авиационное училище летчиков.
Перед самым отъездом курсант Ястру­бенко и первокурсница института Наташа Астафьева заявили о своем желании вступить в брак, свадьбу назначили на 12 февраля 1983 года.

На свадьбу Колю отпустили из училища на десять суток.
Свадьба удалась на славу!
И вот, возвратясь в Сызрань, Коля неожи­данно для себя испытал полное равнодушие к учебе и службе, как бы даже усомнился в своем призвании летчика. Он с трудом вынуждал себя входить в распорядок, вос­станавливать пропущенные конспекты.
Внешних поводов для хмурых настроений,правда, хватало: бесконечные построения с нравоучениями при очевидном, в общем-то, безразличии большинства наставников к подопечным. А полетов нет, они начина­ются только в мае...

«Вот завтра будет суд офицерской чести.
Будем разбирать трех офицеров за эти по­ следние праздники. Почти каждый день пьянки. На днях получка, что будет — страшно подумать. Бедные наши команди­ры! Но... начал входить в колею. И вот уже и сплю нормально, и ем с аппетитом, и учусь нормально. Скоро сессия, скоро весна и будет тепло, а там и полеты не за гора­ми».

Тотчас после сессии Коля начинает пры­гать с парашютом, прыгает и дважды в день, радуется, что дают управляемые ку­пола — прыжок с ними полетнее. Он пол­ностью привел себя в норму: лишь отсут­ствие рядом Наташи смущало минутами его душевное равновесие.

«Я снял вместе с парнем две изолиро­ванные комнаты в доме. Купили газовую плиту с маленькими баллонами. Наташе понравится! Встретить я постараюсь ее в Саратове».
Наташа сразу после весенней сессии при­езжает к мужу на лето.

«Наташу я встретил здесь, в Пугачеве,меня не отпустили в Саратов. Не отпустили просто так, потому что не хотели! А она, бедная, с этими сумками одна таскалась!
Я пока нес их от вокзала до дома — минут 35 — стер лямками руки. Она меня поняла,почему я ее не встретил в Саратове, так что все нормально».

«В последнее время летаю мало, но зато впервые летал «на перелет». Летали за тридевять земель за двигателями. Около Саратова — горы. И вот летишь — по вы­сотомеру 250 метров, а на самом деле — «0».
Красиво летать по оврагам и ущельям.
Один раз даже по веткам шаркнули коле­сами».

13.10.83 г.
«Я уже пришил себе на парадный китель и шинель лейтенантские погоны... Я поста­раюсь попасть куда-нибудь на Север или
Дальний Восток. По-моему, лучше там сра­зу отслужить, а не ехать туда потом, когда детям нужно будет учиться»...

Шел четвертый год афганской войны, полный различных слухов. Николай и его друзья просто не могли не догадываться, что иные из них еще налетаются вдоволь афганскими горами-ущельями, а кто-то из них, может быть...
Лейтенант Н. Яструбенко получил на­ значение в ГДР. Любящая родня, получая из Германии привычные, в общем-то уте­шительные письма, беспокойства за его судьбу не испытывала, но в одном из писем он сообщил родителям, что в середине 1985 года всю его эскадрилью, видимо, на­правят в Афганистан.

«10 сентября 1985 года сын приехал до­мой на несколько денечков, — рассказыва­ет мама. — Мы говорили, говорили... У ме­ня дрожало все внутри, страшно за его будущее, а он уверен, что все будет хорошо. Я не знала, что делать и как отвести беду!
Сын приехал, начал меня успокаивать, что службы там все равно не миновать. Я не могла не пускать его туда, я верила, что он идет туда выполнять интернациональ­ный долг! И мне оставалось только ждать,ждать, ждать».

И вот, Афганистан.
Черная беда остано­вилась на пороге.
Потянулись долгие дни ожидания писем.

22.9.85 г.
«Здесь мы уже четвертый день... В по­недельник я отпраздновал весьма скромно свой день рождения с ребятами. А утром во вторник, 17 сентября, был митинг, по­строение с выносом Боевого Знамени части.
Все попрощались с нами. Слез было просто ужас! Аж страшно было смотреть! Все ре­вут, музыка играет — духовой оркестр. В общем, посадили нас в автобусы и через три часа мы были уже на другом военном аэродроме.
Тут нас ждали, не могли дождаться. И чемоданы помогли разгрузить, и с дороги в баньку сводили. Здесь это единственная радость и сделали ее, конечно, от души!
Все отделали деревом, хорошо обстрогали и обшили, с парилкой и бассейном!
Встретил здесь много ребят знакомых, в том числе и тех, с кем учился в училище.
И тех, кто ехал со мной в Германию, только они прослужили там всего полгода, и сюда,а сейчас меняются.
Устроились нормально, живем в комнате по шесть человек, стоят обычные солдат­ ские койки, висит самодельная люстра, сде­ланная из трех светильников и накрытаярастянутым парашютом от бомбы.
Посреди комнаты стол с верхом из пластика. На стенах — полочки самодельные. В комнате очень чисто. Но самое главное — есть кон­диционеры. Так что, мама, ты за меня особоне волнуйся. Жить можно. Аэродром не обстреливается. Здесь, на земле, идет тихая и спокойная жизнь.
С сегодняшнего дня начались полеты».

Письма Николая с войны, частые и под­робные, все приглушены как бы тенью гру­сти, усталости. Детали гарнизонного само­дельного быта, странная природа чужой страны, мечты о доме, об отпуске или «дем­беле», обязательно с оговорками в смысле «надо еще дожить».
Про войну пишется скупо, уклончиво.

26.9.85 г.
«Очень мало свободного времени. По­тихоньку начинаем летать. Нас сразу бросили в самое пекло — на подавление противовоздушной обороны. Мерзопако­стное занятие! Здесь, в основном, одни горы и очень высокие, есть вершины вы­ше, чем мы можем забраться. Летаем по ущельям. Головой приходится вертеть так, что шею натираем и боекомплект уле­тучивается быстрее, чем хотелось бы. По­лучил я уже пистолет, автоматы, брониро­ванный защитный шлем. У нас в комнате чего только нет, разве что танка. Не пере­живай за меня, тут не так страшно, как кажется...»

Из представления Н. Н. Яструбенко на звание старшего лейтенанта 18.10.85 г:.

«В ДРА с 19 сентября 1985 года. За время прохождения службы зарекомендо­вал себя с положительной стороны. Дис­циплинированный и исполнительный офи­цер. Уставы СА знает и правильно ими руководствуется в своей повседневной дея­тельности, авиационную технику знает и грамотно ее эксплуатирует на земле и в воздухе. Имеет классную квалификацию — военный летчик 3 класса. Общий налет составляет 342 часа. В 1985 году налетал 86 часов.
В ДРА совершил 14 боевых вы­летов с налетом 18 часов (за неполный месяц октябрь). Летных происшествий и предпосылок к ним по своей вине не имеет.
Постоянно повышает свой культурной и идейно-политический уровень. Активно уча­ствует в общественной жизни подразделе­ния. Физически развит хорошо. В быту оп­рятен и аккуратен. По характеру спокоен.
Вежлив, корректен. Среди товарищей поль­зуется авторитетом. Семейные отношения строит правильно. Вывод: занимаемой дол­жности соответствует. Достоин присвоения очередного воинского звания — старший лейтенант.
Подполковник 50 отдельного смешанного авиационного полка П. Зайцев».

27.10.85 г.
«Пишет Вам ваш блудный сын, которому все не сидится на месте. Все меня носит где-то. К году жизни дочери я ее видел только 4,5 месяца. Довольно-таки скучная арифметика получается.
Неделю назад ушло представление на очередное звание. К Новому году может и придет. До него, правда, надо еще дожить.
Налетал уже свою полугодовую, в послед­нее время не летаю.
Затишье, наверное, перед «грозой».
Отоспался немного, на­ учился спать днем. Сны днем снятся цвет­ные».

8.12.85 г.
«Сегодня впервые выпал снег. С утра летал, было просто приятно — видимость до горизонта. Вокруг одни горы. Ужасно хочется домой, посмотреть бы на леса, а то горы надоели до чертиков. Походить бы по родным улицам и поваляться в сугробах!
Машулька уже большая, скоро начнет са­мостоятельно ходить, будем с ней гулять.
В отпуске буду отдыхать..., а еще куплю себе хорошую (отечественную) зубную па­сту и буду усиленно отчищать зубы, а то здесь из-за воды они стали желтого цвета.
Сейчас... запарка у нас. Много людей в отпусках и командировках, а задач еще больше стало. Ночью не летаю, у нас пла­новые полеты. Сопровождаем сухопутные войска и самолеты. Кормят отвратительно,но привык!».

«Изо дня в день одно и то же! Полеты, полеты, отдых и опять полеты. Налетал уже полуторагодовой налет прежних лет.
А есть ребята, которые налетали в два раза больше меня».

Лейтенанту Яструбенко поначалу везло: за полгода дважды побывал дома, оба ра­за — внезапно: как, впрочем, и в отпуск из ГДР.




28.02.86 г.

«Я жив и здоров... солнышко начинает пригревать, на равнине снег растаял, но в горах еще полно. Пыли нет и воздух це­лебный.
25 февраля вечером на партсобрании эс­кадрильи меня приняли кандидатом в пар­тию, а вчера на парткомиссии — утверди­ли. Кандидатский стаж здесь полгода.
Правда, эти полгода надо еще прожить.
Мы здесь больше пяти месяцев. В послед­нее время летаю ночью. Спокойно, не бол­тает в воздухе. Одно плохо — живешь, как сова.
Всю ночь летаешь, приходишь и спишь до обеда, а после обеда пару часов надо вздремнуть перед началом полета.
Через три-четыре дня встаешь и не мо­жешь сообразить не только какой сегодня день недели, но утро сейчас или вечер.
Праздник (23 февраля) отметил в Канда­гаре, немного поиграл в волейбол — впер­вые за полгода.
Встретил там много ребят из училища.

Я тут как-то попал в «отличники». Ока­залось, что я победил в соцсоревновании.
Кого победил, я так и не понял. Ну, послали на слет таких же победителей. Покатались по Кабулу, посмотрели достопримечатель­ности, которых нет, побывали на митинге, где выступал Кармаль. Видел его с пяти метров, он подошел к строю здороваться, а я стоял в первой шеренге. Потом побы­вали у «демократов» в гостях. Там попели песни, попили несладкий чай, вручили нам грамоты афганские и мы разошлись. На этом слете пришлось мне толкнуть речь с трибуны и командующий вручил мне часы.
Жаль не отгравированные! Ну, да ладно, бог с ним. Вот такого ты, мама, отличника вырастила!».

Второй раз Николай также внезапно приехал домой всего через два месяца и всего на три дня. Прилетал за новыми вертолетами. Он очень похудел, как-то усох, взгляд стал сухим и жестким, был очень усталым.
«Мы долго с ним говорили. Я прочитала в журнале «Зарубежное военное обозре-ние» о «Стингерах» и там было написано, что коэффициент попадания 0,5—0,6.
Я ска­зала сыну об этом оружии и он ответил, что оно применяется, и коэффициент, прак­тически, равен 1, то есть попадает всегда!
Я ужаснулась! Я узнала, что там нет фронта в нашем представлении, что эта война на­роду совсем не нужна и он ее не поддер­живает, что это полигон, где сейчас испы­тывают вооружение почти всех стран!
Сын рассказал об обстреле с территории Кабула «Стингерами» аэродрома, взлетной полосы, как он сам собирал тела своих друзей, ко­торые были сбиты на высоте 100 метров над посадочной полосой, и заворачивал в пара­шют. Я не знала, как помочь, что надо де­лать? Оставалось только ждать, когда кон­чится его срок службы в Афганистане.
Рас­ставание было тяжелым.
Сын прощался со мной и так смотрел мне в глаза, а я все повторяла: «Ты только, сынок, возвращайся!».
Больше я своего сыночка живым не ви­дела».

В одном из последних писем Николая просматривается возможная причина гибе­ли их экипажа, точнее — одна из несколь­ких таких причин.

9.04.86 г.

«Летаю потихоньку. Иногда, конечно, приходится и много летать, но это бывает редко.
Сейчас вообще буду мало летать.
Проходили ВЛК. в конце марта.
Я прошел нормально, а вот мой командир не прошел и поедет в Ташкент на медкомиссию.
Раз­решили ему летать только на операции.
Вот мы и летаем только на операции. Уже неделю летаем на Хост, там «духи» обос­новались, да и до границы там всего семь километров от их укрепрайона. Сегодня должны были лететь, но почему-то не по­летели. Так что если дней двадцать писем не будет, не беспокойтесь. Оттуда почта может и не ходить.
Писать совершенно нечего и не о чем.
Осточертело все уже порядочно! А жить тут еще пять месяцев, как минимум!».

Алла Алексеевна рассказывает:

«Коля Наташе писал чаще и вдруг писем не было несколько дней. Наташа сама не своя, плакала. Было страшно тревожно, даже Машенька не веселила. Ходила с ней на руках по комнате. Подошли к календарю и я попросила: «А ну, покажи, когда папа приедет в отпуск?». И она ткнула пальчи­ком между 9 и 10 июня. Я тут же сказала: «Нет, нет, это слишком рано! Папа будет попозже!».
Успокаивала Наташу, как могла, а у самой сердце похолодело! Я плохо себя чув­ствовала, на работе 6 июня в 10 часов утра вдруг взяла второй стул и легла, никогда так не делала. Все удивились!
Мы жили в ожидании беды, но между собой об этом не говорили, просто сидели молча.
11 июня 1986 года часов в 10—11 зазво­нил телефон, я взяла трубку и мать На­таши, Нина Анатольевна, сказала:
— Алла Алексеевна, идите домой! Колю привезли!
— Он ранен?
— Нет!

Я смотрела во время разговора на солнце, оно было черное.
Шестого июня сынок мой умер от ожо­гового шока.
Старший лейтенант Кашапов
Юрий и капитан Коленов Володя расска­зали, что Колин вертолет сбили душманы из крупнокалиберного пулемета.
Двоюродный брат Коли Александр Ва­сильевич Коваленко служил в то время в Афганистане, рассказывал, что разыскивал «модуль», где жил Николай, и услышал разговор на аэродроме в Кабуле: «Недавно сбили... Двое сгорели, а третий в госпитале. Такой парень умирает!».
Разговор шел о моем сыне.

Похоронили его на Гатчинском кладбище, рядом с братскими могилами погибших в Великую Отечественную.
Кто не пожалел его молодость, здоровье, красоту, талант, жажду жизни? Такого че­ловека в землю уложили!..

Страдают и плачут матери, отцы, жены, дети, нет никому дела до их слез и стра­даний. Горе наше не проходит и не убывает.
Колина смерть коснулась жизни всех на­ших родственников, всех накрыло и прида­ вило это горе!
Расшифровку боевых вылетов я взяла из Колиной записной книжки».
(г. Гатчина, 13 сентября 1993 года).

Из выступления Аллы Алексеевны 15 февраля 1995 года на вечере встречи «афганцев» в клубе им. 1 Мая г. Санкт- Петербурга:

«Поражает бездушие представителей ми­нистерств и ведомств, не хватает человеч­ности многим, кто призван решать серьез­ные социальные вопросы. И такому отно­шению к нам, родителям, к детям и семьям воинов, погибших в Афганистане, инвали­дам надо давать сегодня политическую оценку.
Чиновники говорят: «Мы их туда не по­ сылали». Этим самым они позорят, диск­редитируют государство, правительство, которые должны вернуть долг ребятам, че­стно выполнившим воинский долг на чужой стороне.
На нашу боль, к стыду, люди не отозвались по-настоящему... Еще не закры­та страница афганской войны, а уже надо и в Чечне «жатву снимать»...
Кому нужна смерть наших детей?
Ради каких-то утопических идей бросили и бро­сают наших мальчиков в костер войны!..».

Из выступления А. Романова (15 фев­раля 1996 г.), отца погибшего на афган­ской войне сына:

«Если равнодушие окажется сильнее здравого смысла людей России, то снова наших российских солдат будут подни­мать в воздух, отправляя их на боевые задания на чужие границы... Наши дети, внуки будут снова стрелять — и в них тоже...».