Вот эти данные были взяты из Всесоюзной книги памяти: 

АНТОНОВИЧ Николай Иванович, майор, советник при зам. ком-pa по политчасти батальона спецназа афган, армии, род. 1. 12. 1948 в дер. Барсукове Лунинецкого р-на Брест, обл. БССР. Белорус.
В Вооружённых Силах СССР с 31. 10. 67.
Окончил офицерские курсы при Рязанском ВВДКУ.
В Республике Афганистан с января 1985.
Неоднократно принимал участие в проведении боевых опер-и, в ходе которых проявил себя храбрым и мужественным офицером. 24. 8. 1985 погиб при исполнении служебных обязанностей.
Награжден медалью "За боевые заслуги".
Похоронен на Северном кладбище в Ленинграде.


Вот эти данные были взяты из Ленинградской книги памяти: 



АНТОНОВИЧ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ
1.XII.48 — 24.VIII.85

Родился в деревне Барсукове Брестской об­ласти. Белорус. Образование высшее. Женат.
В Афганистане — подполковник, советник при зам. командира батальона Спецназ по политиче­ской части (ВС ДРА).
Родители: Антонович Иван Максимович, Менькова Пелагея Григорьевна.

Когда Коле исполнилось 3 года, семья пере­ехала из Белоруссии в г. Кохтла-Ярве.
В 1966 году Николай окончил среднюю школу No 138. Мечтал о военной карьере, но не прошел по конкурсу в Даугавпилсское летно-техническое училище. Работал на автопредприятии.
31 октября 1967 г. призван в Вооруженные Силы СССР — в десантные войска.
Службу проходил в Пскове, Костроме, при Рязанском высшем военном училище им. Ленин­ского комсомола.
В 1981 году окончил Свердловское высшее военно-политическое танко-артиллерийское учи­лище (заочно).
И снова новые места службы,звания, должности: гвардии майор, военный до­знаватель, классный специалист, инструктор-парашютист.
За безупречную службу и выполнение общественных работ неоднократно награждался ме­далями, грамотами, памятными подарками, 12 января 1985 года Н. И. Антонович убыл в Афганистан.
Служил в Гардезе (* Гардез — центр провинции Пактия.). 
Неоднократно участвовал в проведении боевых операций.
Погиб 24 августа 1985 года при исполнении служебных обязанностей.
Посмертно награжден медалью «Воину-интернационалисту от благодарного Афганского на­рода», Грамотой Президиума Верховного Совета СССР.
Похоронен в Ленинграде, на Северном кладбище.
Семья проживает в Гатчине.

В семейном архиве хранятся боевые на­грады (до Афганистана их было 10), воен­ная форма Николая Ивановича, марки, мо­неты, его альбом с фотографиями. Среди вещей из Афганистана — книга В. Федоро­ва «Поэмы», подаренная друзьями-афган­цами, «Аленький цветочек» (горный тюль­пан) для дочери, сорванный на вершине горы Гиндукуша. Хранится и газета «За урожай» за 1974 год, где напечатана статья Николая Ивановича «Не будите военное эхо».
11 лет спустя обратным адресом военного специалиста Н. И. Антоновича станет по­ левая почта 44585; на экстренный случай — ДРА,Кабул, Посольство СССР, группа Солманова, для Н. И. Антоновича...

2 марта 1985 года Галина Яковлевна,жена, получила первое письмо Николая Ивановича из ДРА:

«Здравствуйте мои дорогие Диночка,Алеша и Галина! Вот я и на месте. Не все так получилось, как думалось и пла­нировалось. В Кабуле находился всего не­сколько дней, а часть, оказывается, рас­полагалась совершенно в другом месте и в другом городе. На карте вы его найдете.
Находится он на высоте 2,5 тыс. метров.
Воздух горный, вообще вокруг горы, теп­ло. Лето начинается с апреля, имеется в виду жара.

Галя, никаких школ здесь нет, редкие жены сидят дома, я имею в виду тех, кто решился сюда приехать, дальше своей ком­наты никуда не ходят, а куда ходить?
Коллектив советников, на первый взгляд, хороший, а так кто его знает.
В скором времени выйдем на прогулку... Не пережи­вай, все будет нормально. Видел некоторых знакомых по службе в Союзе. В Кабуле ко мне приезжал Кулаев, здесь же нахо­дится Чигрин, ну и ряд других, которых ты не знаешь. Одни уезжают, другим ос­тается немного, ну а третьим... Нас всего трое, я имею в виду русских, ну а осталь­ ные — сама понимаешь, поэтому держимся вместе, но сложно. Сложно с языком, хотя и есть переводчик, но он же не может быть постоянно со мной, надо будет учить самые необходимые фразы. Сложность все заклю­ чается еще вот в чем: необходимо готовить еду самому себе и т. д. Все должен делать
сам, если хочу, чтобы было нормально... Гардез. 14.01.85 года».

«Здравствуйте, мои дорогие! Почти месяц отсутствовал, думали, что вернемся порань­ше, но не получилось. У меня все в порядке, даже нет царапин. Загадал: если вернусь с этой прогулки целым, значит, все осталь­ные будут такими.
Сколько будем здесь, пока не знаю. На­верно, отдохнем дней 10 — и опять в сто­рону границы. Немножко тяжело, нет гор­ной подготовки... Главное, не болейте, не простывайте, ведь и мне в бою легче, если дома у меня все хорошо. Крепко-крепко вас обнимаю и целую. 15.02.85».

«Здравствуйте, мои лапушки Динулька, Алеша, Галинка!
Получил записку из Кабула... Родная моя, это ты мне пишешь про спиртное?
Я уже, по-моему, писал по этому поводу, не до этого здесь, если думаешь жить!  Это в основном у советских, а я ведь советник, в этом вопросе здесь очень строго, поэтому никто не собирается шутить, афганцы в основном пьют только чай, очень редко — водку...
Галя, я одно знаю: очень сложно совет­ским подразделениям. Нам тяжело, а им еще тяжелее... А тяжелее потому, что они занимаются по классической схеме, не учи­тывая особенностей Афганистана, поэтому и несут потери. Я писал, что нам досталось на орехи, и сейчас заканчиваем перефор­мирование, подготовку — и вперед. По всей вероятности, где-то в первых числах апреля.
«Работы» много, тепло, и вся эта контра повыползала из нор, часть идет из Паки­стана.
Скажу лишь одно: довольно-таки серьезно, и ехать сюда, чтобы не уехать или быть калекой — не стоит. 
Одному спо­койнее.
Сколько пострадало наших, писать не стоит, подумай.
Галя, сфотографироваться не проблема, но мы здесь суеверные.
Я нафотографируюсь, но на следующий год — в конце.
А Динуличкину фотографию буду ждать.
Товарищей много, но самый надежный — автомат, приходится спать с ним в обнимку.
Ну вот и все, иду готовить обед, моя оче­редь. Крепко-крепко обнимаю, целую. 25.03.85 г.».
Николай Иванович очень любил свою семью. В детях души не чаял. Очень хотел, чтобы Диана получила музыкальное обра­зование, а сынишка стал кадровым офице­ром. Мечта отца исполнилась.

На примере мужа Галина Яковлевна вос­питывала детей.
От Николая Ивановича из Афганистана пришло 29 писем.
Предлагаем читателям ряд отрывков из них.

«...во время операции, как положено, нам каждый день выдают сигареты и 300 грам­мов фруктов: это у нас во время отечест­венной (авт.) войны, во время боя выда­вали водку и спирт.
Извини, что почерк плохой, сильно устал,руки дрожат — никогда так не уставал, прогулка была очень тяжелой и сложной, к горам не привыкну, вроде невысоко 2— 3,5 км, но подниматься тяжело...
Родная моя, здесь опасно и сложно, это не Кабул.
Но всего опаснее — это мины и снайперы.
Мин много понаставлено по до­рогам, обочинам и т. д.
Стреляют они тоже неплохо. Вот поэтому приходится быть пре­дельно осторожным и внимательным. Лиш­ний раз, как ни жарко, с бронетранспор­тера в тень не сходим, сидим на броне.
Ну, а в горах, когда забираемся вверх, обкладываемся камнями, чтобы не достали пули.
Здесь все-таки идет самая настоящая война, где людей убивают и калечат.

Я тоже теряю людей.
И довольно много.
Если кто попадет к душманам, то обезоб­раживают до неузнаваемости, кровь сты­нет, когда видишь все это, а поэтому раз­говор с ними идет взаимно довольно серь­езный.
Все будет хорошо, я ведь советник и только советую, но не воюю, а только за­щищаюсь.
Дописываю письмо, начну укомплек­товывать вещмешок, необходимо попол­нить запас боевой и продовольственный, т. к. уходим рано на рассвете».

Из Афганистана Николай Иванович при­слал несколько фотографий.
На одной из них надпись: «Гардез. Нашли куст шипов­ника и 2 вишневых дерева. Посадили в афганскую землю. Это будет наш сад, а я в нем — садовник...».
Галина Яковлевна вспомнила, как од­нажды Николай Иванович, рассказывая о Линкольне, зачитал наизусть его слова:
«Когда бы не пришлось мне умереть, я хочу, чтобы люди, знавшие меня лучше других, сказали, что я всегда выпалывал чертополох и выращивал цветы везде, где,по моему разумению, цветы могли расти...».

Николая Ивановича родные называли «наш садовник» — и наверное не случай­но.

Вот как он писал:

«Весна набирает силу. Возле домика по­садил четыре дерева. За Динульку — ви­шенку, за Алешу — абрикос, а за нас, Галинушка, две яблони, надеюсь, что примут­ ся... (06.03.85)».

«Буду в горах, обязательно засушу цве­ток с афганской земли. А Динульке за то,что она мне рисует, выберу и найду самый красивый, но немножко подождите, вот от­гоним душманов, тогда сразу же вышлю (25.03.85)».

«Был на вершине и, как обещал своей маленькой Динульке, нашел ей «Аленький цветочек» — горный тюльпан, хотелось бы, чтобы он к вам прилетел невредимым, а вы мне напишите, как он к вам прилетит».

«...Вернулся с операции и был приятно поражен. Динулькина вишенка такая ма­ленькая и вся в цветках, просто уму непо­стижимо, а так как все деревья принялись,распустились листочки, но лучше всех опять вишенка. Вот думаю, как бы вам кусочек солнышка отправить».


Сохранились ли цветы и деревья, что посадил Николай Иванович в Гардезе, не­известно. Но в память о родном человеке семья Николая Ивановича решила выса­дить кусты шиповника и вишенки в своем саду в Гатчине.

В Книгу было передано письмо Н. И. Ан­тоновича другу:

«Приятно удивлен, но с каждым месяцем знакомых становится все больше, только отписывай. Вот уже около трех месяцев нахожусь в Хосте. Работы много, вырвался в Гардез на денек, а здесь столько писем, и столько новых! Вернемся в Гардез, я думаю, где-то через месяц. До отпуска оста­лось чуть больше трех месяцев, если все будет нормально и опять отпуска не отме­нят.
Дома, как пишут, все слава Богу, а мо­жет, не хотят расстраивать, но надеюсь, что все хорошо. Передавай привет от меня своей семье. До свидания. С уважением — Николай. 24 августа 1985 года».

24 августа 1985 года Николай Иванович Антонович погиб.

Письмо полковника Е. Иванова хранится у вдовы Галины Яковлевны Антонович:

«Шамархейль. 04.09.85 г. Оглушен твоим сообщением... 30 августа вернулся из ко­мандировки, а 31 или 1 сентября получил письмо от Николая. Последнее отправил ему где-то в конце июля, а ответа все небыло. Думал, что, как всегда, где-то зате­рялось. И вот, наконец, получил, очень ко­роткое: три месяца был в Хосте и вот на недельку вернулся в Гардез. Через неделю опять в Хост на месяц. Обещал кое-что
рассказать об одном нашем знакомом, ког­да увидимся. Писал, что через 3 месяца в отпуск, соскучился по Динульке. Письмо было датировано 24 августа, а время от­ правки на конверте я, к сожалению, не посмотрел. Тут же составил ответ, а его письмо порвал.
Ты пишешь, что он погиб 24 августа, я точно помню дату на его письме, т. к. очень именно этой датой интересовался — успеет или нет получить мое письмо до своего отъезда. Подробностей пока не знаю. Предпола­гаю, что убили в Гардезе 24 августа, в день начала праздника «Курбан» (т. е.
жертвоприношения).
У нас был приказ,строжайше запрещающий до 30 августа появление в городах, дуканах: жертвопри­ношение «неверных» — это то, к чему дол­жен стремиться каждый мусульманин.
Га­лине передай мое соболезнование. Смерть ходит рядом, только не знаешь, когда и как придется с ней встретиться. Но лучше не по своей глупости, которой у нас здесь хватает с избытком. Жду звонка из Кабула,
может, что прояснится. Мне тоже не ве­рится, но телеграммы отправляют на со­ветников наверняка, тут ошибок быть не может.
Еще одним горем стало больше, еще од­ ним товарищем меньше.
И сколько нам отпущено на этой земле, мы сами не знаем.
Не долюбив, не докурив последней папи­росы... — это теперь относится и к Коле. Евгений».