МОРДВИНКИН Виктор Александрович, рядовой, водитель, род. 15.9.1965 в с. Танеевка Лунинского р-на Пензен, обл. Русский.
В Вооруж. Силы СССР призван 1.10.83 Химкинским РВК Моск. обл.
В Респ. Афганистан с дек. 1983.
Неоднократно принимал участие в боевых опер-ях. Проявил мужество и отвагу. 6.7.1984 действовал в составе группы, направленной на помощь подразделению, ведущему неравный бой с мятежниками. Пресекая попытку пр-ка прорваться к машине, М. открыл прицельный огонь и вывел из строя неск, мятежников. В этом бою был смертельно ранен.
Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно).
Похоронен в родном селе.
Там его именем названа улица.
Мордвинкин Виктор Александрович. Рядовой, водитель В/ч пп 83565, отдельный автомобильный батальон (г. Кабул)
15.09.1965 – 06.07.1984
«Мама! Я должен быть там!»
Один из нынешних клаузевицев как-то заявил, что если прошлые войны были похожи на шахматные партии – определенная линия фронта, выдвижение сил с исходных позиций, четко привязанные к определенной логике маневры – понятно, что пехотинец-пешка не может перемещаться быстрее ферзя-бомбардировщика, а танк-ладья не окажется в тылу, не прорвав фронт пешек, то современные войны все более начинают напоминать японскую игру го – ее наиболее известным в России и сильно упрощенным аналогом являются обыкновенные «крестики-нолики». Как и го, противник может оказаться в любой момент окружен, объекты борьбы текучи и трансформируемы: на первый план выступает то удержание тех или иных стратегических узлов, то овладение пространством, то сохранение ключевых фигур, то совершенно ранее непредвиденная задача... И, пожалуй, впервые и в полном объеме с этой новой реальностью, новым лицом войны российской армии пришлось столкнуться в Афганистане. И это чистилище не только в полной мере продемонстрировало крах прежних шаблонов тактики, стратегии, самой концепции организации военных действий, но в то же время оно дало и такие примеры ратного труда тысяч и десятков тысяч простых русских парней, которые сейчас позволяют все четче очерчивать контур науки о том, каково должно быть искусство побеждать в наше время и какими должны быть для этого солдаты. Действительно, сейчас многие спорят, какой в будущем быть российской армии – контрактной? Призывной? Одни говорят, что «наемный солдат будет не за родину умирать, а деньгу зашибать», другие не менее обоснованно отвечают, что умирать задарма желающих еще меньше. А правы ли и первые, и вторые? Опыт Афганистана показал, что главное – это не способ комплектации, главное – это найти людей с особым запалом внутри, людей, для которых осознание поражения, ощущение собственной слабины, отступление так же непереносимы, как утрата, разрыв с собственным «я». И ярким образцом такой человеческой породы были на той войне многие уроженцы нашей родной пензенской земли.
Один из них, родившийся в селе Танеевка Лунинского района Пензенской области, – Виктор Мордвинкин. Парень из самой обычной семьи – мама, папа, сестренка Аленка. Был любимцем товарищей по школьной скамье – сам потом как-то признался, что получил однажды сразу 18 писем от бывших одноклассников – главным образом, конечно, девчонок. Призывался из Подмосковья, начало военной службы проходил в Ленинградском военном округе. В Афган попал в декабре 1983 года – в отдельный Кабульский автомобильный батальон.
Профессия военного транспортника в прежние войны, в общем-то, никогда не считалась слишком боевой. Все-таки не в окопах сидеть и не в воздухе в «лобовую» с «мессерами» и «юнкерсами» сходиться. Конечно, и во время Великой Отечественной были случаи, когда «ездовым» и в бой приходилось вступать с прорвавшимися танками, и из окружения выходить, но можно было и всю войну просидеть за «баранкой», «ни разу пороха ни нюхнув». В Афганистане все оказалось иначе. Здесь служба в транспортных частях неожиданно стала самой боевой. Вопреки генеральским ожиданиям вооруженная афганская оппозиция и не думала вступать в открытый бой, не шла в лоб на укрепленные пункты Кабульского правительства и Советской армии. Моджахеды искали точки более уязвимые, те, от ударов по которым даже многократное превосходство в тяжелой технике спасти не может. А что может быть уязвимее дорог, растянутых на сотни километров неконтролируемой (точнее, контролируемой мятежниками) территории?
Часть, в которой служил Виктор, опекала жизненно важную для всей 40-й армии трассу Кабул – Саланг, ту самую пуповину, которая связывала «ограниченный контингент» с родиной. Прервись эта ниточка – и сто тысяч бойцов в считанные дни останутся без продовольствия и боеприпасов, по сути – в зависимости от познавших вкус кровавого беспредела боевиков. Группами по 30 – 40 человек часть была раскидана по блокпостам вдоль трассы, а на долю автомобильной роты выпала задача доставки с дивизионных складов в Баграме всего необходимого для того, чтобы это множество людей могло воевать. Горючее, боеприпасы, продукты питания приходилось везти по печально известной «зеленке» – местности, где ни воздушная разведка не могла заблаговременно обнаружить засаду противника, ни боевая авиация нанести эффективный удар.
Первое время советские конвои были легкой добычей для душманов. Одна граната из РПГ в головную машину, еще одна – в концевую, и можно спокойно расстреливать замершие на месте бензовозы и «Уралы» с боеприпасами, выцеливать выпрыгивающих из объятых пламенем автомобилей шурави. В этих-то вот условиях и выявлялось, кто чего стоит и кто рожден с запалом отваги и воинской непокорности в груди.
Виктору Мордвинкину не раз приходилось бывать в подобных переделках – трасса Кабул – Саланг как никакая другая обильно полита кровью советских парней. Постепенно научились отражать наскоки исламистов. Под огнем уже не бросались под прикрытие своих машин (одна пуля в бензобак решит участь всех!), а сноровисто занимали позицию, вели огневой бой с душманами, вызывали подкрепление с ближайших блокпостов – и так, от заставы к заставе, «по ниточке» проходили весь путь. А один раз Виктор даже совершил подвиг, который и на долю не всякого спецназовца выпадет: во время горячей перестрелки, заметив группу подбирающихся к колонне моджахедов, он бросился им наперерез и скосил боевиков меткой очередью.
Такие победы давались не даром. На родину в ташкентский госпиталь Виктора привезли обожженным и израненным. Врачи боролись за жизнь бойца, потом тянулись тягостные дни в больничных палатах. Узнав о ранении сына, в Ташкент приехала мать солдата, Валентина Николаевна. Легко можно понять состояние немолодой женщины при виде ран и мучений рожденного ею человека, единственного сына. Она уговаривала его отказаться от возвращения в Афганистан, просила разрешения пойти с прошениями по различным инстанциям – ведь все-таки ее ребенок уже пролил кровь, уже хлебнул сполна этой кошмарной бойни! И мать уже на пенсии, и отец – инвалид второй группы...
Но сын ответил: «Мама, никуда не ходи. Я должен быть там».
Говорят, моряка, испытавшего тайфун, уже невозможно отлучить от моря – суровая водная стихия будет манить его неудержимо, как наркотик. Точно так же настоящий воин, побывавший в бою, будет чувствовать себя неотделимым от стихии огня и очищения опасностью, будет стремиться к ней раз за разом. Виктор остался там, в Афганистане. Прибыв на следующий день после выписки из госпиталя в Кабул, он назвал номер части, в которой служил, вместе с 18 другими бойцами сел в отлетающий вертолет и... Живым его больше не видели. Всего через несколько минут после взлета винтокрылая машина была поражена зенитной ракетой, уцелеть из двух с лишним десятков человек не удалось никому.
Прах Виктора Мордвинкина был доставлен в родное село Танеевка и там захоронен. Его именем односельчане назвали одну из танеевских улиц. Высоко оценило ратную службу Виктора и командование: за совершенные им подвиги он посмертно награжден орденом Красной Звезды – выше в те времена были только орден Красного Знамени и звезда Героя Советского Союза.