Вот эти данные были взяты из Всесоюзной книги памяти: 

МОКРЕЦОВ Виктор Анатольевич, капитан, ст. ком-р вертолета, род. 20.7.1953 в дер. Мыза-Ивановка Гатчинского р-на Ленингр, обл. Русский.
В Вооруж. Силах СССР с 8.8.71. Окончил Сызранское ВВАУЛ.
В Респ. Афганистан с сент. 1981.
При нанесении авиац. удара по огн. средствам пр-ка в крепости у нас. пункта Кулли-Топчи 10.10.1981 его вертолет был сбит. М. погиб.
За мужество и отвагу нагр. орд. Красной Звезды (посмертно).
Похоронен в г. Гатчина Ленингр. обл.

Вот эти данные были взяты с адреса  http://skywar.ru/PoteriM  :

МОКРЕЦОВ ВИКТОР АНАТОЛЬЕВИЧ
КАПИТАН в/ч 19888
Старший командир вертолета, родился 20.07.1953 г. в деревне Мыза-Ивановка Гатчинского района Ленинградской области. Русский. В Вооруженных Силах СССР с 8.08.1971 г. Окончил Сызранское ВВАУЛ в 1975 году.
В Республике Афганистан с 7 сентября 1981 г. При нанесении авиационного удара по огневым средствам противника в крепости у населенного пункта Кулли-Топчи 10.10.1981 г. его вертолет был сбит. Мокрецов погиб.
За мужество и отвагу награжден орденом Красной Звезды (посмертно). Похоронен в г. Гатчина Ленинградской области.

Вот эти данные были взяты из Ленинградской книги памяти: 



МОКРЕЦОВ ВИКТОР АНАТОЛЬЕВИЧ
20.VII.53—10.Х.81

Родился в деревне Мыза-Ивановка Гатчинского района в семье рабочих. Русский. Образование высшее. Летчик-инженер. Женат. В семье 2 де­тей. В Афганистане — капитан, командир экипажа (в/ч 19888).
Родители: Мокрецовы Анатолий Прокопьевич, Софья Тимофеевна. (Оба умерли спустя два года после гибели сына.)

Учился в средней школе ст. Пудость.
С 1970 года работал на заводе фрезеровщиком.
12 сентября 1971 года призван в Вооруженные Силы СССР.
1971—1975 гг. курсант Сызранского высшего военного авиационного училища. Служил в Амур­ской области, учебную подготовку проходил в
г. Кургане Бухарской области. С 7 сентября 1981 года — Афганистан. Служил в Баграме.
10 октября, выполняя боевое задание, погиб.
Награжден орденом Красного Знамени (по­смертно), медалью «Воину-интернационалисту от благодарного Афганского народа», Грамотой Президиума Верховного Совета СССР «Воину-ин­тернационалисту» .
Похоронен на городском кладбище в Гатчине.



Кто-то из бывалых афганцев точно под­метил: вертолет на войне так же необходим, как ишачок, который исправно служит на протяжении многих веков. А может даже больше. Работы ему хватает. Боеприпасы, продукты, горючее, удобрения, почта — все, что нужно для жизни и борьбы в трудно­ доступные горные районы Афганистана до­ставлялось на вертолетах. Само собой, при­ ходилось и в боях участвовать. Отрежет снежная лавина высоко в горах на марше автоколонну, взорвут душманы дорогу, на помощь летят они, вертолетчики. И раненых в боях с душманами эвакуировать, нередко под огнем, приходилось тоже вертолетчи­кам.
Да, трудна и опасна их работа в горах.
Чтобы понять меру мужества и риска, надо видеть эту величественную горную готику, где, ударяясь об отвесные склоны, поры­вистый «афганец» своенравно меняет на­правление, закручивая вихри, нисходящими потоками затекая во впадины, каньоны.
Резкую смену температур, перепады дав­ления надо мгновенно анализировать, при­нимать единственно верное решение.

Из писем Виктора Анатольевича род­ным:

«Здравствуйте, мои любимые солнышки!
Первый привет из далекого края! Приехали на место только 8 сентября вечером. Но до этого нам пришлось попутешествовать по местным городкам. Остались на ночь в Кундузе. Встретил много сокурсников. Одни ждали замены, другие только приехали.
Утром посетили Кабул, в письме все не опишешь. Как Валера говорил, так и есть.
К вечеру на вертолетах нас перебросили в Баграм. А здесь нас ждут — не дождутся!
Ребята отбыли по 19—20 месяцев.
Здесь придется переучиваться на новую технику, более современную. Дали нам на это 3 дня, а затем — вперед. Попали в самое пекло. Сейчас идет операция, и мы в нее встреваем. Изо всех мест, где были,это, вроде, лучше, чем другие. Аэродром расположен в котловине на 1,5 км высоте,
а вокруг — горы высотой от 4 до 7 км. На вершинах снег. Пейзаж скучный. Горы го­лые, как в Крыму.
Ночью уже прохладно,а днем жара.
Рядом с аэродромом расположен кишлак,прямо за проволокой.
И хотя там развева­ются красные флаги, лучше никуда не хо­дить.
Ночью же из своих домиков вообще не выйдешь.
Разместили нас в так назы­ваемых модулях — типа финских домиков,по 8 человек в комнате. Ничего, перезимуем! На отпуск, по первым впечатлениям надеяться нечего. Здесь никто не ходил.
Быстрова написала письмо своему, он сей­час лежит и читает его, а мы спрашиваем, ну как там дела?
Ну, вот, теперь все. Крепко целую и об­нимаю, больше всех, конечно, Натуличку,я очень по ней соскучился, как и она по мне, вероятно... Ваш папа Витя. 9.09.81. Баграм».

«Здравствуйте, мои милые хорошие де­вочки, мои ненаглядные солнышки! Огром­ нейший привет из Баграма! Два дня назад отправил вам письмо, сегодня пришел с вылета, получил от вас. Прочитал, хотел поругать тебя, Людмила, за паническое на­строение, да ладно. Тебе несладко там при­ходится, как и мне здесь без вас. Распо­рядок у нас стандартный. Подъем в 4 часа утра и приходим к 6 часам вечера. В 7.00 уже темно. Летаем каждый день по 3 часа. В письме всего не опишешь. Заменщики наши уже уехали, остались мы здесь одни и сразу втянулись в работу. Я обещал написать тебе после вылета про мои впе­чатления, скажу только одно: ничего хоро­шего нет. Летал несколько раз в команди­
ровку в Кабул, занимался перевозкой лю­дей. Грудинкин (Ю. В. Грудинкин погиб в ДРА 17.V.82 г.)* тоже в Кабуле.
Думаю,встретимся.
В основном у меня все нормально. Ак­климатизация прошла успешно. Моя ми­лая, хорошая Людмила, не надо плакать,больше улыбайся, скоро приеду в гости,месяца через 3—4, как будет обстановка.
Здесь ходят слухи, что есть приказ, больше года никого не держат. Так что осталось совсем немного — начать и кончить... 17.09.81 г.».

«Здравствуйте, мои дорогие ласточки! Получил от вас письмо, очень обрадовал­ся... Получил еще два на следующий день и оба от родителей!
В Сызрань написал, а вот в Пудость — нет. Да и тебе пишу не сразу.
Тут была небольшая работа, пять дней не вылезал из вертолета. Открыл, так называемый, лицевой счет, наша пара с Васькой Степановым уничтожила самое страшное оружие против вертолетов (плюс ко всему еще два ДШК)... За этот месяц выполнил семь наводок на цель ис­
требителей и одну — в составе группы — поработали на славу.
Сейчас небольшое затишье. Летаем через день по 3—4 часа. Сегодня просидел в дежурстве, а завтра опять на целый день.
За половину сентября (с 13) налетал 68 ча­сов.
Вот и все наши новости. У нас уже есть потери...» (это письмо без указания даты — авт.).

«Здравствуйте, мои милые, хорошие, не­ наглядные ласточки! Получил сегодня от вас письмо и очень обрадовался, хотя и получил по носу. Сегодня несколько писем пришло, и вот все сидят, читают и светятся.
Даже в комнате светлее стало. За меня можете не беспокоиться, у меня все нор­мально. На этой неделе образовался не­ большой перерыв, уже три дня, как я «без­работный». Летает Леха, он перед этим отдыхал.
За сентябрь наш отряд МИ-8 «вы­дал» 3/4 всего налета эскадрильи.
Это очень много, в пределах 320—360 часов.
Летали, как говорится, на износ с утра до вечера. С 7 по 10 октября у местного на­селения какой-то праздник религиозный, когда они все приносят в жертву. Душманы по всему Кабулу развесили листовки, при­зывы на борьбу. Но у нас все нормально!
Чистый горный воздух, безоблачное небо.
Сейчас стало уже прохладнее, днем до +30" подскакивает, а ночью и под утро всего +5°. Ходим в куртках. Сейчас свирепствует куча болезней. Пока успеваю увертываться, но уже, кажется, все же подхватил. Лечусь, Людмила, твоими таблетками. Да и не только я — половина комнаты. Лежать нельзя, летать некому будет. Кормят, как я уже и говорил, более менее сносно. Прав­да, фруктов нет. Недавно мы обнаглели, и я сел на бахчу. Касым и Петро Боровков накидали арбузов в кабину, а Васька Сте­панов меня с воздуха прикрывал. Попро­бовали душманских арбузов. Ну вот, вроде,и все. Посылаю фотографию, узнаете меня или нет? Как я по вас соскучился, мои родные, ни минуты не живу без вас! Фото Натусика повесил над кроватью и, как ухо­жу на вылет, щелкаю ее по носику, все
нормально, мой котеночек. Целую и крепко обнимаю. Папулька. 7.10.81 г.».

О последнем боевом вылете Виктора Ана­тольевича его родным рассказал капитан А. П. Малышев,*(* А. П. Малышев погиб в ДРА в 1983 году.) который сопровождал по­ гибшего однополчанина на родину, а вскоре журнал «Юность» (No 4 — 1982) напечатал очерк В. Верстакова «Без отметки на ка­лендаре» — автор очерка лично участвовал в том вылете звена В. А. Мокрецова. Сам уцелевший по счастливой случайности, на старте он был пересажен с ведущего верто­лета на ведомый. В. Верстаков обращался к памяти того тяжелого осеннего дня еще дважды: в газете «Правда» от 22 марта 1984 г. и в журнале «Юность» No 2 — 1986 г.
В этом третьем очерке приведены выдерж­ки из письма Петра Боровкова, борттехника «МИ-8» капитана В. Мокрецова:
«Весь этот экипаж, с которым я летал,жил вместе. Как сейчас помню, Касым Давлеталин сидел и писал письмо домой, а потом заполнял летную книжку. Мы с Вик­тором Мокрецовым сыграли в нарды. И я вдруг захотел последовать примеру Касыма, написать письмо родным, но ничего из этого не вышло. Какая-то тяжесть на душе,а что — понять не могу. С этой тяжестью и уснул.
В 3-00 10 октября мы оделись и умылись,позавтракали. Думал, что вчерашняя тя­жесть спадет, но она так и осталась на душе. Когда взлетели, видели восход солн­ца. Он в ДРА совсем необычен. Много радужных красок, просто не такой, как в Союзе...».

Два МИ-8 — ведущий капитана Виктора Мокрецова и ведомый капитана Василия Степанова — перелетели в лагерь десант­ного батальона: предстояло перебрасывать десантную группу. Вскоре после вылета из лагеря в узком месте высокогорной долины звено обстрелял из засады крупнокалибер­ный пулемет. Связь с ведущей машиной прервалась, она падала.
В вертолете был такой гул, будто совсем рядом движется железнодорожный состав, а затем такой скрежет, будто тот же состав останавливается очень экстренно, — вспо­минал позднее борттехник П. Боровков. —Мы врезались в валуны. От пилотской ка­бины осталсй только пол, все остальное снесло. Последними словами В. Мокрецова были: «Вот здесь нам будет каюк». Федор Гладков ничего не сказал. Чтобы вертолет не взорвался, я, пока падали, выключил двигатель...».
Ведомый капитан Степанов атаковал в лоб и уничтожил зенитную позицию. Ма­шину Виктора Мокрецова обнаружили ле­жащей на боку среди валунов на дне кри­вого и узкого ущелья. Приземлиться рядом или хотя бы приблизиться было невоз­можно.
Больше часа, пока не замигала тревож­ная лампочка на показателе топлива, а главное, пока не пристроились в хвост паре свежих,  вызванных с базы вертолетов, во­дил над ущельем свою машину капитан
Степанов, затем повернул в лагерь. В салон с разбегу загрузились десантники, десять человек» (В. Верстаков).
Рация десанта из упавшего вертолета вышла было на связь и снова умолкла...
Помощь подоспела через четыре часа, пострадавших начали выносить из ущелья.

Вспоминает Петр Боровков:

«Я нес Касыма вместе с одним десантни­ком, звать вроде Сашей, целых полтора часа.
Мы вытащили Касыма, уложили за валун.
После своих ног не чувствовал. Саша гово­рит, что в нас стреляли, а я говорю: «Не слышал». Затем вытащили В. Мокрецова и Ф. Гладкова. Склон был очень крутой. Ког­да всех вытащили и уложили за валуны,я поставил одного солдатика, чтобы он по­казывал нашим вертолетам: в нас не стре­лять. Мы стали пробираться еще выше, на вершину горы. Там встретила остальная группа и нас всех эвакуировали».
Прошло два года, умерли родители Вик­тора Анатольевича. Осталась вдовой с дву­мя дочерьми на руках Людмила Петровна.

Лет через пять после гибели мужа в дет­ской комнате она случайно увидела недописанный листок из школьной тетради:

«Папа, если бы у нас была волшебная палочка, я попросила бы ее оживить тебя.
Мне плохо, па. Меня иногда обижают, а защитить некому...».